Зачем Украине в ЕС? Часть 2

Устойчивость политической системы воспринимается как необходимое условие для вхождения в единое европейское пространство

Недавнее заявление Виктора Януковича об ухудшении отношений с ЕС вызвало удивление не столько у представителей отечественного политикума, сколько у европейских чиновников. В ЕС явно разучились понимать витиеватые утверждения нынешней украинской власти. Впрочем, как понять, кого из них слушать, - то ли Президента, то ли правительство, у которого позиция по отношению к евроинтеграции меняется в зависимости от текущей внутриполитической ситуации и электоральных ожиданий.

Если к Президенту в этом отношении нет никаких претензий, - его позиция осталась прежней, хотя и менее оптимистичной, то во втором случае разговоры об ухудшении торгового и визового режима за три недели до выборов явно смущают. Хотя бы потому, что сама по себе претензия к МИД изначально абсурдна в силу достигнутых договоренностей об облегчении для украинских граждан этого самого режима. Да и актуальность проблемы в свете предстоящих перевыборов более чем сомнительна.

Наверное, только в Украине можно понять, что В.Януковичу в очередной раз нужно найти причины обоснования политического кризиса и отсутствия экономических аргументов в защиту проводимой КМУ внутренней политики. А замедление, по его логике, процесса вступления в ЕС, - следствие этого кризиса. Но если все же согласиться с подобной постановкой вопроса, то каковы тогда реальные причины «снижения темпов»?

Первое, на что следует обратить внимание, - изменения в структуре европейского сотрудничества, произошедшие после глобального расширения 2004 г. В политическом отношении Украина действительно может оказаться на обочине европейской политики. В практическом – это означает скрытую форму политической изоляции. От Киева никто не отвернется, но и «допускать» к реализации общих проектов никто не будет. А в экономическом плане ситуация еще боле прозаична – новейшие технологии и научные разработки «проплывут» мимо страны. И дело здесь не в «талантливости» украинского населения, а в советской инженерно-технологической базе, которую и сейчас никто не собирается модернизировать. И в случае «закрытия» европейских дверей это делать тем более никто не будет.

Кроме того, возникает и серьезная геополитическая проблема. Страны Балтии и ЦВЕ уже в ЕС, Турция ведет переговоры о вступлении в организацию, рано или поздно страны северного Средиземноморья и Придунайские государства присоединятся к Союзу. В таком случае Украина окажется в «замкнутом» кольце, в котором «свободным» окажется только один вектор – белорусский и он же российский. С учетом структурной идеологической неопределенности, господствующей среди политиков и внутри общества, данная проблема трансформируется еще в одну, - проблему политической трансформации, которая только частично решит вопрос о юридической и политической евроидентичности. Понятно, что без наличия социального консенсуса преодоление российского информационно-идеологического влияния нереально, но без проведения необходимых реформ достижение политической стабильности не произойдет. В лучшем случае речь может идти о перманентной консервации раскола, в худшем – о фактическом распаде страны, первые признаки которого уже обозначились в конце прошлого – начале этого года.

Второе - вступление в ЕС означает получение институциональных гарантий демократического развития. Что предполагает, во-первых, единство правового пространства, достигаемого, в том числе, через формирование системы «сдержек и противовесов» между всеми институтами власти. Отсутствие такой системы порождает нарушение властного баланса, что и продемонстрировала политреформа «по Морозу». Проект бывшего спикера не предполагал изменения институционального дизайна, сконцентрировавшись на банальной «переброске» полномочий от одного института к другому. Разумеется, что в таких условиях не может сформироваться внутренняя зона политической стабильности. Поэтому еще в решении Копенгагенского Европейского Совета утверждается, что страны, претендующие на членство в ЕС, должны достичь стабильности институтов, гарантирующих демократию, господство права и права человека. Во-вторых, Мадридский саммит ЕС сформулировал правила «приспособления административных структур» для реализации так называемого acquis communautaire, т. е. законодательства Союза. Таким образом, речь идет не только о политико-правовом реформировании, что должно быть осуществлено на национальном уровне и без вмешательства самого ЕС, но и о соблюдении всеми игроками единых «правил игры». В Украине наблюдается совершенно противоположный процесс, - искусственный разрыв политико-правового и институционального полей, при котором одна часть социума ориентирована на европейскую, другая – на российскую модель государственного управления, порождает зону политической нестабильности. В-третьих, - переструктурализация политического сознания, выработка понимания, каким образом работают институты и программы ЕС. Это базовая отечественная проблема, без решения которой первые две цели будут оставаться целями для «косметического ремонта», который время от времени «снимает» текущие противоречия, но не решает проблему в целом.

Отсюда возникает и основное противоречие между Украиной и ЕС, - несоответствие выдвигаемым требованиям и рекомендациям. На электоральном, публичном уровне это противоречие проявляется в рассуждениях об «особом пути» развития, за котором прячется страх потерять административные рычаги персонального обогащения, на кулуарном – поиск неких «знаков», гарантирующих, что элита не будет метаться между «демократической Европой» и «тоталитарной Россией». В то же время единые правила и знаки уже выработаны в Копенгагенских требованиях, носящих достаточно абстрактный характер, но которые можно применять к любой политической системе, требующей модернизации. Другое дело, что Киев хочет пройти весь процесс за 10 лет, тогда как он рассчитан минимум на 20-25, без учета факторов европейского и внутриукраинского экономического развития.

Третье – устойчивость политической системы воспринимается как необходимое условие для вхождения в единое европейское пространство. Разумеется, речь идет о наличии таких компонентов, как рыночная экономика на уровне ЕС, соответствующий политический строй, демократическая партийная система. Политическое измерение в этом отношении является тем своеобразным символическим знаком, по которому оценивается «профпригодность» конкретной страны. Однако обратной стороной процесса является то, что полноценное экономическое и технологическое развитие невозможно без правовых и институциональных гарантий стабильности. ЕС поэтому выступает в роли такого гарантирующего института, с одной стороны, и механизма, не позволяющего оставаться на обочине европейских процессов, с другой.

Для Украины принципиально важным является то, что при достижении политических стандартов и при условии вхождения в саму организацию смениться природа этих конфликтов. Проблема на самом деле заключается не в том, что только часть населения выступает за проведение евроинтеграционной политики. Проблема в искренне-советской трактовке понятия «порядок», господствующей в головах жителей Центра и Востока. Для них порядок – это наличие жесткой вертикальной власти, правление вождя, пребывание у власти своей партии и неизменность традиций и правил игры, предлагаемой их политической элитой. Такой советский консерватизм полностью несовместим с либеральной политической концепцией, лежащей в основе функционирования европейского пространства, в котором выстроены и укреплены одинаковые правила игры, политические партии зависимы от общественного мнения и собственного избирателя, а работа властных институтов отлажена таким образом, что не предполагает концептуальных изменений во внутренней и внешней политике после очередных выборов. Фактически речь идет об искомом политическом спокойствии и аполитичности, что без проведения проевропейски ориентированных реформ сделать невозможно.