Европейцы, по всей видимости, не видят в Украине новой европейской нации с ее четкими и однозначными приоритетами
Вопрос о сроках вступления Украины в ЕС – это проблема все того же пресловутого украинского выбора. 16 лет колебаний сначала между Европой, Россией и США, затем – между Европой, Россией и НАТО продемонстрировали, что украинцы были искусственно удалены политиками от его решения. И дело даже не в том, что в украинском обществе нет однозначного понимания, необходимо ли нам становиться формальным участником евроклуба. Дело и не в том, что «решение народа» - само по себе абсурдное, в политическом и юридическом смыслах, понятие. Дело в том, что это право присвоила себе элита.
И вопрос состоит, во-первых, в том, что это элита экономическая (а в наших условиях она же и политическая), а во-вторых, мнение элиты, которая хоть как-то удержалась во всепоглощающем отечественном политическом времени, постоянно меняется. А «народ», как это ни прискорбно звучит, никак не может понять, какова же главная цель и задача украинского государства в этом вопросе.
На самом деле все намного проще: чтобы у государства была «своя» политика, ее основные принципы должны разделяться основными игроками, а ее принципы не должны изменяться во времени. В Украине нет ни того, ни другого. Каждый из ныне действующих политических институтов, в конечном итоге лоббируя те или иные экономические и финансовые интересы доминирующих ФПГ, «проводит» свою внешнюю политику, выстраивая ее под свои, а не государственные интересы. Причем эти интересы могут разниться и внутри каждого из действующих властных институтов.
Европейский оптимизм, с которым Виктор Ющенко победил на президентских выборах, давно ушел в прошлое. Политические и экономические реформы, которые задумывались два-три года назад, в силу разных причин, в том числе вследствие политико-экономического саботажа, провести не удалось. Как не удалось сломить ментальный советский консерватизм населения центральных и восточных регионов страны. Политическая нестабильность в совокупности с экономической неуверенностью и ожиданиями «самого плохого» не остались незамеченными как для украинцев, так и для европейцев. Соответственно, частые европейские поездки Президента сменились его киевским сидением, - евроинтеграционные перспективы так и остались перспективами на фоне безмятежного нежелания основных игроков совместно решать базовые проблемы страны. Или хотя бы пытаться вести диалог. К тому же европейское молчание по поводу отечественных европерспектив постепенно возвратило украинцев к прежней тактике требования невозможного. Неоднократные за последние полгода заявления Ющенко о получении указания на конкретную европейскую перспективу целиком созвучны с аналогичными заявлениями Кучмы, который к концу своего правления полностью отказался от планов евроинтеграции. А отсюда вытекает феномен разочарования ЕС среди представителей новой элиты, которая не может понять, почему Украина должна проводить политические, экономические, финансовые, социальные и в целом структурные реформы при отсутствии деклараций по поводу возможного членства.
Главный мессидж нынешней власти можно свести к следующему. Украина - лучший стабилизационный фактор в Европе относительно формирования газотранспортной системы. Соответственно, украинская ГТС должна стать частью общеевропейского газового рынка. Реализация этой идеи, как полагает официальный Киев, лежит в «доброй воле» потребителя и транзитера, учитывая, что Россия и в дальнейшем будет использовать Украину в роли главного поставщика природного ресурса. Иных аргументов о необходимости «включения» нашей страны в список потенциальных членов ЕС на данный момент нет. И хотя Ющенко все еще продолжает, как когда-то Кучма, надеяться на получение европейских «знаков», но глава МИДа Арсений Яценюк, подтверждая слова своего шефа, в целом сомневается в членстве – у ЕС, после глобального расширения в течение последних трех лет, и так слишком большие проблемы, чтобы думать о принятии очередной нищей и политически нестабильной страны.
А что же Украина сейчас может предложить или, по крайней мере, предпринять, кроме невнятного газотранспортного проекта? Во-первых, проведение структурной политической, экономической и финансовой реформ в соответствии с Копенгагенскими требованиями. Причем эти реформы должны происходить на основе общественного согласия и убежденности большинства населения в необходимости перехода к стандартам ЕС.
Во-вторых, ожидание решения внутриевропейских проблем, связанных, прежде всего, с негативным восприятием Нидерландами и Францией Евроконституции, предполагающей парламентскую реформу. В соответствии с ней планируется перераспределение депутатских портфелей между старыми и новыми членами ЕС, что, в свою очередь, приведет к сокращению их представительства на 13-15%. То есть при росте лобби со стороны новых бедных участников, «старожилы» могут потерять нынешний уровень влияния на общеевропейскую политику. Кроме того, можно говорить о нарушении равновесия при принятии решений. Сейчас проще думать об упорядочивании интересов среди 27 государств, нежели искать дополнительные 50 кресел для украинцев. И не факт, что позиция последних будет консолидированной или хотя бы соответствующей европейским идеологическим стандартам.
В-третьих, проведение правовой реформы, в соответствии с которой советская нормативная база должна быть модернизирована в соответствии с теми же Копенгагенскими требованиями. Кроме этого, возникает проблема и политико-интеллектуального переформатирования: переписывание законов не означает их соблюдения. А то, что украинский советский менталитет не соответствует требованиям гражданского общества, понятно и европейцам.
В-четвертых, в Европе до сих пор воспринимают Украину как зону традиционного влияния России. И как продемонстрировала Ялтинская европейская конференция, ни прошлые, ни нынешние европейские политики не хотят возникновения проблем с украинским соседом. А потому уход от его политического и идеологического влияния – задача, которую нельзя решить, пока нет согласия между отечественным элитным и общественным мнениями.
В-пятых, в принципе Украина может сыграть на нежелании Франции усиления внутри ЕС роли Германии. Проблема только в том, что Франция традиционно ориентирована на Россию и нынешняя Германия – тоже. А как показал тот же Ялтинская саммит, Москва намерена довольно агрессивно противиться попыткам Украины вступить не только в НАТО, но и в ЕС. Реакция Виктора Черномырдина на «мягкую» критику российской восточноевропейской политики была достаточно жесткой и недипломатичной – Кремль не намерен терпеть указания, которые его «злят».
В-шестых, намеченная Виктором Ющенко дата вступления в ЕС – 2017 год – кажется односторонней декларацией. Если судить по опыту стран постсоциалистического лагеря, то путь «добычи» в отношениях с ЕС четырех свобод— свободы передвижения капитала, людей, товаров и услуг до вхождения в Шенгенскую и монетарную зоны – может продлиться лет 20-25. И не факт, что за этот период Европа опять рванется вперед, тогда как Украине придется уповать только на свой «транзитный» статус.
Никто не отрицает необходимости вступления в ЕС. Больше того, это нужно самой Украине. Но при нынешней неуверенной и колеблющейся геостратегии реалистично выглядят только разговоры о тесном сотрудничестве в рамках соглашений о партнерстве и в рамках европейской политики соседства.
Европейцы, по всей видимости, не видят новой европейской нации с ее четкими и однозначными приоритетами. Впрочем, как и украинцы, - по крайней мере, половина из них смотрит в противоположную сторону с надеждой восстановления советского невозмутимого спокойствия и государственного контроля над своей судьбой.
НОВОСТИ
