Эстонский сценарий для Украины

Реакция России на решение Львовского горсовета о сносе памятников советской эпохи была вполне прогнозируемой. Однако Львову участь Таллинна не угрожает

Конфликт между Эстонией и Россией, связанный с переносом памятника «Бронзовый солдат» на военное кладбище, косвенным образом отразился и на Украине. Связано это не только с тем, что Львовский городской совет принял решение о демонтаже памятников и элементов архитектуры советского периода, но и с трактовкой данного решения некоторыми политическими силами. А точнее говоря, речь идет о том, кто и почему ищет несовместимую с реальными фактами интерпретацию событий, которые еще не произошли.

Первый вопрос, который возникает: когда говорят о демонтаже советских символов, то почему речь идет именно о сносе политических памятников? Именно такую интерпретацию искомого решения Львовского горсовета пытается навязать обществу Коммунистическая партия. Что характерно: ни один из основных политических игроков не высказал до сих пор своего отношения к самому событию. Вместе с тем, развернувшиеся в стране предвыборная кампания определила ключевые ролевые практики для парламентских партий: ПР занята проблемой консервации ныне действующей политической системы, БЮТ ориентирована на пересмотр конституционной платформы Украины, НСНУ пытается реконструировать собственные электоральные ресурсы и потому постепенно превращается в сателлита БЮТ, СПУ ищет возможности сохранить за собой политическую площадку.

Получается, что КПУ является незаинтересованным игроком в нынешнем конституционном кризисе, - партия не имеет какой-либо значимой социальной, экономической или философской «фишки», вокруг которой она могла бы, во-первых, позиционировать себя как серьезного и значимого элемента системы. Во-вторых, даже в случае признания необходимости проведения парламентских выборов, она не имеет базовой идеологемы, вокруг которой можно конструировать свою пиар-кампанию. История партии последних 10 лет заставляет сделать неутешительный вывод: отсутствие дискурса социальности, отсутствие программного социального видения, перманентная смена диспозиций в украинском политическом поле привели к тому, что КПУ превратилась в лоббиста сохранения советско-российского ментального сегмента, покрывшего цементным шаром юг и восток Украины. Это и понятно: только в случае его продолжительного существования партия сможет обеспечить себе хоть какое-то будущее. Поэтому и решение Львовского горсовета, последовавшего эстонскому примеру, явилось для КПУ спасательным кругом, - теперь у коммунистов есть свой козырь в предвыборной кампании.

Другой вопрос, в какой степени самостоятельны сами коммунисты, не имеющие ни стабильной финансовой, ни медийной базы? В этом отношении необходимо заметить, что публичный дискурс представителей этой политической силы практически не отличается от аналогичных проявлений ПР в медийном поле. Высказывания представителей КПУ и ПР относительно ключевых проблем (НАТО, европейская стратегия, отношения с РФ, языковая политика, конституционная реформа и формы и методы государственного управления) идентичны. Но если коммунисты более радикальны в своих высказываниях, то «регионалы», связанные между собой финансово-промышленно-административными обязательствами, более осторожны. Другими словами, то, что не могут высказать вслух однопартийцы Виктора Януковича, могут высказать однопартийцы Петра Симоненко - тем более, что со времени образования коалиции ни ПР, ни СПУ напрямую не обвиняли своих партнеров в политической нечистоплотности.

Заметим также, что перекручивание фактов сопровождается активными действиями в регионах – «антифашистстскими» митингами и пикетами, возведением памятников и аллей «памяти жертв ОУН-УПА» на месте снесенных «неизвестными лицами» постаментов в память тех же воинов УПА. Причем широта деятельности подобных акций охватила всю Украину. Примечательно, что они произошли практически одновременно. Другое дело – их эффективность. Интерес к ним проявили только СМИ - мероприятия остались лишь информационным поводом и не смогли трансформироваться в элемент противостояния по линии «коалиция-оппозиция». Фактически речь идет о «внутренней боли» коммунистов, но не более.

Однако проблема имеет и другой аспект: если в Украине, несмотря на провокации роста ксенофобских настроений, межэтническое противостояние невозможно, то вероятность обострения украино-российских отношений вполне вероятна. Возможные причины такого обострения лежат как в самой плоскости дезориентированной украинской ментальности, так и в поиске Москвой путей активного влияния на внутриукраинские политические процессы.

Во-первых, связка преданности советским идеалам и одновременная ментальная сопричастность к России является столь структурно сплетенными, что разорвать ее в настоящий момент представляется невозможным. Для жителя Восточной Украины понятия «советское» и «российское» идентичны, поэтому и протест тех же коммунистов представляется и искренним, и расчетливым. Другой вопрос, в какой мере им удастся «выдернуть» наружу этот внутренний протест? Учитывая административные и символические активы КПУ, сделать это без посторонней помощи невозможно.

Во-вторых, тот же житель востока и юга информационно ориентирован на российское масс-медийное поле, он продолжает жить в советском информационном пространстве, не желая, да и не имея возможности получать альтернативную информацию. Украинские СМИ для него неинтересны, он воспринимает события в стране через призму российских медиа. Поэтому их интерпретация решений Львовского горсовета созвучна, но не тождественна российской. Если переориентировать его сознание с преодоления повседневных вопросов на искусственно конструируемую проблему обострения украино-российских противоречий, то он займет «российскую», а не «украинскую» позицию. Хотя это, опять же, не гарантирует ее выход на уровень гражданского противостояния. Да, межэтнический вопрос в Украине слишком политизирован, но это создает лишь еще один повод для обострения противоречий между ПР и «оранжевыми», и не более того.

В результате мы получаем дополнительный аспект предвыборной кампании, который постепенно «отомрет» после ее окончания. Что можно рассматривать как своеобразный позитив: по крайней мере, вопрос «второго государственного» не будет стоять на первом месте, а общество получит социально-историческую загадку, которую нужно будет решать: как разделить «советское» и «российское» в своем сознании. Преодоление такого парадокса будет означать общественный поиск технологии преодоления противостояния между Западной и Восточной Украинами.